понедельник, 21 декабря 2009 г.

Про фильм "Аватар"



Фильм крут нереально. 11/10. Кэмерон - БогЪ. Для меня это экранизация двух любимых фантастических книжек - "Дюны" Герберта и "Неукротимой планеты" Гаррисона, в одном флаконе. От режиссера двух любимых фантастических фильмов - "Чужих" и "Терминатора".

Злым языкам, гундосящих про "Покахонтас в космосе" отвечу: то, что реально эпические и всем понятные сюжеты по пальцам одной руки пересчитать можно - это еще на стадии устных преданий все поняли. Бесконечно разнообразна только бытовуха на тему кто кого трахает и почём. Кстати, именно в этот жанр рано или поздно скатываются любые сказки с подробностями. Хаус, напрмер, скатился.


Прочитать целиком

пятница, 18 декабря 2009 г.

Дневник Анатолия Вассермана

Очень смешно.







Есть мнение, что всё это вирусный промоушн для Google Wave.
Прочитать целиком

четверг, 17 декабря 2009 г.

Про проезд перекрестков

"Каждый человек сам пиздец своего счастья"
Поговорка



Традиционная пробка на перекрестке Плехановская/Кольцовская — один из главнейших «центров кристаллизации» ежедневных заторов в центре Воронежа. Благодаря любезности администрации центра «Галерея Чижова» мы получили возможность пронаблюдать рождение пробки «с высоты птичьего полета» — со смотровой площадки нового бизнес-центра. Это в высшей степени поучительное зрелище мы предлагаем нашим читателям:

Шаг первый. Автомобили, пересекающие Плехановскую, не успевают втянуться на Кольцовскую на зеленый свет светофора и останавливаются перед переходом:



Поток по Плехановской двинулся вперед, но уперся и встал.


Шаг второй. Машины, едущие от пл. Заставы пытаются совершить левый поворот на Кольцовскую и тоже упираются в хвост пробки, перегораживая перекресток еще и по диагонали:

Это еще не пробка, но ее первые ростки.

Шаг третий. Теперь поток по ул. Плехановской не успел проехать на свой зеленый и в него уперлись машины с ул. Кольцовской:


Машины пытаются объехать стоящую посередине тройку автобусов и движение останавливается.

Шаг четвертый. К затору присоединяются поворачивающие с Кольцовской налево:


Шаг пятый. Поворачивающие потоки пересеклись и заблокировали друг друга:


Шаг шестой. К ним присоединились потоки, следующие по прямой. На светофор уже никто не смотрит, проезд идет "по возможности":


Шаг седьмой. Сформировалась "карусель", когда вновь прибывающие машины создают подобие "кругового движения", пытаясь объехать затор по дуге и вклиниваясь в потоки едущих прямо:


Шаг восьмой. Пробка готова! Машины стоят от перекрестка до пл. Заставы:



А ведь правила запрещают выезжать на перекресток, если нет возможности его проехать. Если бы их еще соблюдали...


По-моему, каждому неплохо бы понять одну вещь. Такие вещи как некомпетентные и безразличные работники ГИБДД, взятки откаты и воровство при строительстве и ремонте дорог, плохой климат и тому подобные вещи, конечно, имеют место быть. Вот только, как нетрудно догадаться, в данном конкретном примере самое простое решение - тупо соблюдать правила, и не выпирать свою колымагу на перекресток на свой желтый, когда впереди затор.

Как говорил Захар Май, главная проблема дорожного движения в России - это лично ТЫ.
Песня на тему:

Прочитать целиком

вторник, 15 декабря 2009 г.

Boston

Офигительная песня:


Прочитать целиком

среда, 9 декабря 2009 г.

Нон-фикшн 2009

ИМХО, выставка "Нон-Фикшн" благополучно скатилась в говно. Вместо нон-фикшна - какие-то тетеньки истерическим голосом читающие в микрофон стихи собственного сочетания и дяденьки с глазами, полными всей грустью еврейского народа, презентующие книги "как нам обустроить Россию." Среди этого вороха редкие жемчужины - издательства вроде "Ирисэн" и "Династии".
Прочитать целиком

пятница, 4 декабря 2009 г.



Вот слышишь иногда что-то о том, за сколько лет сейчас удваивается количество накопленной человечеством информации - сейчас, говорят, лет за семь. Потом оглядываешься вокруг - полки с архивами, стопки платежек, квитанций. Или вот СУБД. Их основное приминение - вовсе не ханение результатов экспериментов на адронном коллайдере, а всё те же архивы, платежки и квитанции, плюс сверхценная информация - кто, с кем и сколько времени разговаривал по телефону, и, главное - во что это ему обошлось.
И так и хочется воскликнуть - "Неужто человечество прошло весь свой путь, изобрело письменность и развило средства хранения информации - чтобы хранить всю эту бухгалтерию и бюрократию???"

Именно так.

Любого, кто захочет выяснить, что чувствовали и о чем думали шумеры пять тысяч лет назад, будет ждать разочарование. Ранние шумерские тексты представляют собой сухие отчеты, составлявшиеся дворцовыми и храмовыми бюрократами. Примерно 90% всех табличек из самых древних известных шумерских хранилищ в городе Уруке являются ведомостямиоплаченных товаров, выданных рабочих пайков и распределенной сельскохозяйственной продукции. Лишь со временем, по мере перехода от логограмм к фонетическому письму, шумеры начинают записывать прозаические повествования - преимущественно пропагандистского илм мифологического характера. Письменность греков микенского периода не достигла даже и этой, пропагандистско-мифологической стадии. Треть всех табличек из Кносского дворца - это записи счетоводов об овцах и шерсти, а в документах из Пилоса преимущественно фигурирут закупки льна. Система линейного письма Б отличалась такой многозначностью, что его применение ограничивалось отчетами о дворцовых делах, где контекст и скудный набор используемых слов обеспечивал ясность толкования. Если она и употреблялась в литературных целях, нам не по чему об этом судить. "Илиада" и "Одиссея" были сложены бесписьменными сказителями дле бесписьменных слушателей и существовали в устной форме еще долгие столетия - до тех пор, пока не был изобретен греческий алфавит.

Джаред Даймонд "Ружья, микробы и сталь"



Когда наши потомки будут извлекать из-под древних руин наших городов остатки былой цивилизации - большим счастьем будет, если им попадется заплесневелая флэшка с любительскими фотографиями поездки по недорогим заграницам, или пожелтевшая газета. Потому что в основном попадаться будут записи - о покупке-продажи баррелей нефти, киловатт-часов и мегабайтов. И так будет во веки веков.
Прочитать целиком

четверг, 3 декабря 2009 г.

Цифровая клавиатура

Я вот категорически не понимаю, почему нельзя унифицировать цифровые клавиатуры на всей технике? На телефонах, домофонах, кодовых замках, некоторых быдлокалькуляторах - цифры идут сверху вниз, на комьютерах и инженерных калькуляторах - снизу вверх. Задалбывает страшно.
Прочитать целиком

суббота, 28 ноября 2009 г.

Познавательное о национализме

Чтобы четко понять, что такое национализм, и почему он обязателен для любого процветающего общества надо отрешится от риторики радикальных движений, называющих себя националистическими, и посмотреть на смысловую основу понятия «национализм». Национализм, по сути, подразумевает всего лишь две вещи:

1) Люди разделены на специфические, идентифицируемые группы – нации (лат. народы)

2) Интересы нации согласованы с долговременными интересами её членов, и имеют первенство перед личными интересами отдельных людей

Без первого утверждения отсутствует сам объект национализма. Второе же утверждение обязательно для национализма как политической идеологии, без него национализм это просто личное эстетическое предпочтение. Эти два утверждения лежат в основе любого националистического мышления, далее идет специфика: определение кто входит, а кто не входит в нацию, какова сфера национальных интересов, каковы эти интересы, и так далее. При первом взгляде на две основные предпосылки национализма, может показаться, что он не имеет никакого отношения к развитому миру, в котором права личности ставятся во главу угла, а сортировка людей в группы по умолчанию считается фашизмом.

На самом деле это не так, наоборот, национализм в его чистой смысловой форме является основой всех развитых демократий. Действительно, на Западе запрещено законодательно выделять граждан страны в какие-либо группы. Западный закон не приемлет какого-либо разделения, кроме разделения по гражданству, того что на английском называется “nationality”. Западный закон автоматически подразумевает, что люди разделены по нациям, и что только это разделение имеет значение: все члены одной нации равны перед её законом, в то время как на членов других наций эти законы не распространяются, для них действует другой, отличный набор прав и обязательств.

Именно связь национальности с законом и подводит нас к следующему смысловому пункту национализма: первенство интересов нации перед личными интересами. Действительно, в развитых странах распространен либерализм. Но этот либерализм, свобода действий в частной сфере соседствует с жесточайшими ограничениями личного интереса в сфере публичной. Самым очевидным примером тут является коррупция правоохранительных органов. Очевидно, что в личном интересе судьи и милиционера является получение взяток в обмен на специфические услуги: это простые рыночные отношения. Тем не менее, в развитых странах коррупция жестоко наказывается, и человек, пойманный на том, что служит личному интересу вместо национального, очень быстро оказывается лишенным привилегий, а часто и свободы. Это распространяется не только на государственных функционеров: бухгалтеры, следующие личным интересам и фабрикующие отчетность, аудиторы, им помогающие, врачи, торгующие рецептами на лекарства с наркотическим эффектом, все они жестоко наказываются.

На Западе это называется “rule of law” – превосходство закона над частными интересами людей в привилегированных позициях. Конечно, верховенство закона не повсеместно, само наличие личных интересов подразумевает, что иногда оно будет нарушаться, но фундаментальная идея того, что в некоторых сферах личные интересы отходят на второй план перед интересами общественными присутствует. Конечно, закон не обязан быть национальным, закон существует и в автократических государствах, в которых он придуман как раз для защиты личных интересов тех, кто у власти. Наличие верховенства закона ещё не является национализмом. На национализм указывает происхождение закона, и его легитимация. В развитых странах считается правильным наказывать за нарушение закона потому, что закон является продуктом демократической политической системы. Национальный закон не дан извне, он не придуман автократом, которому приписывается священное право на управление, закон создан самими людьми. Идеологическая основа верховенства закона в западном мире состоит в том, что закон создан народом для народа, и тот, кто его нарушает, вредит народу и должен быть этим же народом наказан. Верховенство закона в демократиях – это национализм в его чистом виде. Закон четко определяет нацию, кто в неё входит, и кто исключен (а также способы присоединения к нации), и внутри этой нации существует устоявшееся убеждение, что личные интересы не могут быть использованы как оправдание для нарушения национального закона. Это убеждение воплощается на практике правоохранительными органами.

Национализм дает демократии необходимую идеологическую основу для установления верховенства закона. Сам факт собрания народных представителей, ответственных перед избирателями логически не связан с тем, что решениям этого собрания должны повиноваться. Закон обретает силу тогда, когда существует осознание, что народная воля, выраженная через свободно избранных представителей, является высшей мерой справедливости. Это националистическое убеждение. До его появления, закон – просто набор правил, утвержденных насилием, нарушение которых не встречает общественного порицания, и потому повсеместно. Пресловутое отношение к закону в России исходит совершенно не из специфического «русского духа», а из того, что закон никогда не был национален, и потому не ассоциировался со справедливостью.

Национализм является не мракобесной, разрушительной силой, но обязательным идеологическим партнером демократии, способствующим созданию и укоренению в обществе единых правил игры. Именно такое партнерство было движущей силой голландской революции в XVII веке, американской войны за независимость в XVIII веке, и освободительных движений восточной Европы в XX веке. Демократию можно симулировать, в конце концов демократия – это только набор политических институтов: парламента, выборов, юридически независимых судов и прочего. Все эти институты могут существовать, но их существование не означает эффективного действия и влияния на политический процесс. Демократия становится действующей тогда, когда в публичной сфере личные интересы людей в привилегированных позициях отводятся на второй план, а следование этим интересам в нарушение интересов народа становится наказуемым. Демократия становится действующей тогда, когда она становится националистической.

То, что в публичной сфере личный интерес может быть разрушителен в долгом сроке и должен быть ограничен политическими институтами достаточно очевидно, то что подчинение личных интересов национальным законам является национализмом тоже понятно. Куда более сложно ответить на другие два вопроса, связанные с демократией и национализмом: какова сфера национальных интересов, в которой личные интересы должны быть ограничены, и как определить кто должен, а кто не должен являться членом нации, т.е. кто должен, а кто не должен участвовать в разработке единых правил игры. Именно неправильные ответы на эти два вопроса и ведут к неприятному отношению к демократии и национализму. Чтобы ответить на них правильно, необходимо понять связь между демократией, национализмом и третьей политической идеей: либерализмом. Её и рассмотрим в следующей части.


Источник

Познавательно.
Прочитать целиком

пятница, 27 ноября 2009 г.

Положительный пример Ким Чен Ира

Как стало известно The Times из просочившихся в южнокорейские СМИ разведданных, лидер КНДР имеет в своем распоряжении шесть личных поездов, состоящих в общей сложности из 90 бронированных вагонов с фешенебельной внутренней отделкой.

Специально для "великого руководителя" и его ближайшего окружения функционируют 19 железнодорожных станций. Сообщается, что поезда оборудованы специальными залами для приемов и конференций, роскошными жилыми комнатами и спутниковой связью.

Составы используются для перевозки Ким Чен Ира из пхеньянской резиденции в секретное горное убежище и обратно; однако их основное предназначение - доставка "дорогого лидера" на заводы и военные объекты, где он регулярно бывает с инспекциями. Пути проложены и до границы с Китаем - этим маршрутом Ким Чен Ир пользуется во время редких зарубежных поездок.


Из-за боязни полетов Ким Чен Ир вынужден пользоваться парком частных поездов

Подозреваю, если провести опрос среди москвичей, большинство скажет "Да пусть наш хоть на ракете летает, лишь бы не с кортежем по пробкам".
Прочитать целиком

четверг, 26 ноября 2009 г.

Подходи, торопись, покупай живопись



Имею много инвайтов в Google Wave. Кому надо - налетай, торопись. Если вам не надо, вы, похоже еще не в курсе. Что такое Wave - можно посмотреть в промо-видео.
Прочитать целиком

понедельник, 19 октября 2009 г.

Перевод - вчера, сегодня, завтра

Вчера:

Вот передо мною серьезная работа – перевод какой-то английской богословской книги.

Читаю:

«Хорош тот, кто сведет стадо в несколько голов. Но хорош и тот, кто раздобудет одного барана. Он также может спокойно зажить в хорошей деревне».

Что такое? Что же это значит?

Это значит вот что:

«Блажен приведший всю паству свою, но блажей и приведший одну овцу, ибо и он упокоится в селениях праведных».

Все реже и реже шуршит словарь. Навык быстро приобретается. Работа приятная. Сидишь дома, в тепле. Бежать никуда не надо. И знакомым можно ввернуть словечко, вроде:

– Мы, литераторы…

– С тех пор как я посвятила себя литературе…

– Ах, литературный труд так плохо оплачивается… У нас нет ничего, кроме славы!

Трещат перья, свистит бумага. Скорей! Скорей.

«Алиса Рузевельт любит роскошь. На большом приеме она щегольнула своим полуплисовым платьем…»


Тэффи, "Переводчица"

Сегодня:

Если речь зайдет о религии... увы, есть горе-толмачи, которые решили, что детективы, фантастику и прочую "несерьезную" литературу может переводить любой-всякий, поэтому знание Библии и религиозной литературы необязательно. Вот и выплывает на страницы переводов Желязны некто с "лампами рта его". А это Левиафан - "пламенники пасти его"... Кстати, в одном из текстов переводчик "пламенники" нашел. А наборщик и корректор превратили их - прости, Господи! - в "племянников". Или возникает святой Джон-баптист. Конечно, фантастика - она на то и фантастика, там и св.Айзек (Азимов) бывает, и св.Альберт (Эйнштейн). Но когда герой клянется головой святого Джона-баптиста, то должен ведь если не переводчик, так редактор, а не редактор, так старенькая вахтерша баба Клава - кто-нибудь! - вспомнить на худой конец картину с усекновением главы Иоанна Крестителя!!!


Павел Вязников, "Лампы рта его"
Прочитать целиком

воскресенье, 18 октября 2009 г.

Читая "Историю западной философии"



Ох уж эта русская транскрипция иностранных слов, бессмысленная и беспощадная - ну как можно догадаться, что "циник" и "кинолог" - однокоренные слова?
Собственно, циники он на самом деле киники, от греческого "кинос"- собака. Т.е. по-нашему - собачники. Как ни собачно это звучит :)
Прочитать целиком

пятница, 2 октября 2009 г.

Bill Gates: 11 Things You Won't Learn In High School

Bill Gates recently gave a speech at a high school about 11 things they did not and will not learn in school. He talks about how feel-good, politically correct teachings created a generation of kids with no concept of reality and how this concept sets them up for failure in the real world.

Rule 1: Life is not fair - get used to it!

Rule 2: The world won't care about your self-esteem. The world will expect you to accomplish something BEFORE you feel good about yourself.

Rule 3: You will NOT make $60,000 a year right out of high school. You won't be a vice president with a car phone until you earn both.

Rule 4: If you think your teacher is tough, wait till you get a boss.

Rule 5: Flipping burgers is not beneath your dignity. Your grandparents had a different word for burger flipping: they called it opportunity.

Rule 6: If you mess up, it's not your parents' fault; so don't whine about your mistakes, learn from them.

Rule 7: Before you were born, your parents weren't as boring as they are now. They got that way from paying your bills, cleaning your clothes and listening to you talk about how cool you thought you were. So before you save the rain forest from the parasites of your parent's generation, try delousing the closet in your own room.

Rule 8: Your school may have done away with winners and losers, but life HAS NOT. In some schools, they have abolished failing grades and they'll give you as MANY TIMES as you want to get the right answer. This doesn't bear the slightest resemblance to ANYTHING in real life.

Rule 9: Life is not divided into semesters. You don't get summers off and very few employers are interested in helping you "FIND YOURSELF". Do that on your own time.

Rule 10: Television and video games are NOT real life. In real life people actually have to leave the coffee shop and go to jobs.

Rule 11: Be nice to nerds. Chances are you'll end up working for one.
Прочитать целиком

суббота, 26 сентября 2009 г.

вторник, 15 сентября 2009 г.

Карел Чапек - из ненаписанного

Говорят, в странах шариата ворам отрубают руки. Какое варварство! Необходимо убедить их закупать специальные таблетки, от которых руки будут сами отваливаться.
Прочитать целиком

Суровый немецкий закон

Сергей Сумленный пишет:


За две недели до выборов немецкий парламент оправдал-таки солдат, казненных нацистами за непочтение к Гитлеру, разговоры с пленными, а также ведение политически неграмотных дневников. 64 года понадобилось, чтобы подтвердить на законодательном уровне: снятие со стены портрета Гитлера не является преступлением, караемым смертью.
 
Статья напомнила о давно интересовавшем вопросе, возникшем после просмотра фильма "Черная книга" мега-режиссера Пола Верховена - реален ли эпизод "Черной книги" с казнью обвиненного в измене на территории, уже освобожденной союзниками? Для тех, кто фильм не видел - одного из героев, переметнувшегося на сторону Сил Добра офицера гестапо Мюнце казнят немецкие войска по обвинению в измене. Но делают они это уже после прихода союзников и, практически, под их чутким руководством. По сюжету происходит это потому, что на основании некоего соглашения с союзниками военно-полевые суды сохраняют свою юрисдикцию над бывшими солдатами, а ранее вынесенные приговоры остаются в силе и приводятся в исполнение. Оказалось, этот странный и нелепый эпизод основан на реально произошедшем случае казни двух немецких солдат, только не за измену - а за дезертирство.

It is a fact that many captured German units were secretly kept in readiness for possible use against the Red Army. Churchill, who not without reason had a high opinion of the fighting quality of the German soldiers, gave Field Marshall Montgomery an order to that effect during the last days of the war, as he was to acknowledge publicly much later in November 1954. He arranged for Wehrmacht troops who had surrendered in northwest Germany and in Norway to retain their uniforms and even their weapons, and to remain under the command of their own officers, because he thought of their potential use in hostilities against the Soviets. In the Netherlands, German units that had surrendered to the Canadians were even allowed to use their own weapons on May 13, 1945, to execute two of their own deserters.

Link

Более подробно вопрос раскрывается в статье "Жертвы обстоятельств: казни дезертиров в капитулировавшей немецких войсках" (на английском).
Прочитать целиком

пятница, 11 сентября 2009 г.

Пропедевтика

ПРОПЕДЕВТИКА (греч. propaideio — предваряю) — сокращенное изложение какой-либо науки в систематизированном виде, т.е. подготовительный, вводный курс в какую-либо науку, предшествующий более глубокому и детальному изучению соответствующей дисциплины. В философской традиции до Канта П. часто называли общий курс аристотелевской логики, предваряющей изучение конкретных наук как специальных отраслей знания. Кант в качестве философской П. предложил рассматривать свою трансцендентальную философию (в строгом смысле — трансцендентальную логику), исследующую источники и границы чистого разума. Гегель, в свою очередь, значение П. приписывал диалектической логике, предметом которой выступает мышление как таковое.


 Впервые я услышал это слово давным-давно, и из уст сотрудников ОВД "Арбат", и у них, доложу я вам, оно значило совсем другое :) Вот уж не думал, что у него есть и словарное значение... "Философская пропедевтика". Гегель, не фунт изюма.

А тут вдруг услышал его, случайно, и как-то прям нахлынуло, вспомнилось... Ржал, короче говоря, до упаду.

Считаю, слово нужно всячески вводить в оборот и употреблять как можно чаще, оно поможет украсить речь и ввести собеседника в здоровую ажитацию.

USE CASES:

Для руководителей: "...Сегодняшнее совещание продолжим после пропедевтики опоздавшим!"

Для преподавателей "...Начнем сегодняшнюю лекцию с краткой пропедевтики."

Для политиков "... в целях ликвидации правового нигилизма провести юридическую пропедевтику населения"
Прочитать целиком

среда, 9 сентября 2009 г.

Глядя ЕвроНьюс

Что бы ни говорили всякие любители Наскара и Формулы, самые офигительные гонки - ралли категории грузовиков. Камаз рулит. Жаль, нету категории для карьерных самосвалов.




Прочитать целиком

вторник, 8 сентября 2009 г.

Документальный фильм: Доктор Лиза

Хороший фильм. Рекомендую посмотреть. Доктор Лиза - это ЖЖ-юзер doctor_liza.

Доктор Лиза / doctor Liza from partizanetc on Vimeo.


Прочитать целиком

Анти-зомбирование

Сегодня краткий курс брендовой дезомбификации.

Часть первая. Компьютерная.

Люди пишут о Маках:

Недавно посидел по очереди за эйром, макбуком и макбукомпро с глянцевым экраном. Это пипец совершеннейший. Кто бы там не говорил про "сочные цвета" (ага, актуально, когда матрица говеная) или "не слепнет на солнце", советую брать именно матовый.

Дело в том, что любые паразитные блики -- это шум, который раздражает глаза и напрягает дополнительно весь зрительный анализатор. Мозгу и так фильтровать приходится кучу информации, а тут еще яркие блики от окна. Отсюда -- повышенная утомляемость при работе за глянцевыми экранами. Это преподают в медицинском в курсе экологии, гигиены и охраны труда.

Глянцевые экраны -- зло! Хотите уставать раньше, утомлятся больше и посадить глаза быстрее? Тогда глянцевый экран -- ваш выбор.

Фанатов Apple понять можно. Одна из их догм -- это то, что аппле и стифжопс не могут ошибаться. Мол, если делают, то "так надо" и "так лучше для юзера". Бедолаги! Они делают глянец по двум причинам: на витрине выглядит "дрочибельнее" и убогую цветопередачу матрицы на макбуках скрадывают. И все.




Там, кстати, еще много чего есть. В том числе - и ПОЛОЖИТЕЛЬНАЯ оценка продукции Apple, с которой я полностью согласен:

Меня привлекает культура создания ПО на этой платформе, BSD-основа, приличные возможности автоматизации, удобный софт, а также значительно меньшее количество всяких лишних и ненужных штук.


Часть вторая. Автомобильная.

Фрицморген пишет:

АвтоВАЗ улыбается и потирает руки, русофобы скрежещут зубами и плачут в бессильной ярости. Житель Москвы Santahulio совершил во время отпуска увеселительную поездку на автомобиле: из Москвы в Магадан и обратно. Транспортное средство — ВАЗ 21099. Протяжённость маршрута — 22 тысячи километров. Всё это — безо всяких дорожных ужасов, без фургончика с бригадой слесарей за спиной, без заказа запчастей авиапочтой из Москвы и без вызова эвакуаторов. Своим ходом.

Фотографии лежат вот здесь, смотреть их — обязательно.

Вообще, если я буду когда-нибудь делать тест на зомбированность, одним из пунктов там будет стоять вопрос: «Ваше отношение к российским автомобилям». И если испытуемый на этот вопрос будет отвечать «Никогда в эти вёдра не сяду», зомбобаллов за это будет прибавляться некисло.


На фотографиях действительно есть что посмотреть. А в процессе просмотра сравнить с другой известной в широких кругах интернетов аналогичной экспедицией - Темы Лебедева, с тем, как разваливался на куски его "Лендровер".
Прочитать целиком

понедельник, 7 сентября 2009 г.

Свобода слова и цены на нефть

Константин Сонин пишет в своей колонке в Ведомостях:

У меня есть научная статья, написанная в соавторстве с Сергеем Гуриевым и Георгием Егоровым: Why Resource-Poor Dictators Allow Free Media. В ней с помощью статистического анализа данных по 100 с лишним странам мира за полтора десятилетия показано, что в богатых нефтью странах со слабым развитием демократических институтов повышение цен на нефть ведет в среднем к ухудшению свободы прессы. Россия в начале ХХI в. — хороший пример: цены на нефть росли, а пресса становилась все менее свободной. Но чуть ли не каждый раз, когда я выступал с этой статьей на семинаре или конференции и упоминал о собственном журналистском опыте, возникал вопрос: как я могу говорить о несвободе прессы в России, если сам могу в своей колонке в «Ведомостях» писать что угодно?

Действительно, за пять лет, которые я пишу колонку, редактор ни разу не пытался цензурировать то, что я пишу. (Я неоднократно писал о том, например, что «третий срок» Путина идет во вред нашей стране, а проведенные выборы не соответствуют минимальным демократическим стандартам.) Почему же на странице комментариев «Ведомостей» царит полная свобода — публикуются колонки и статьи любой идеологической направленности, — лишь бы они были интересными и информативными?


Вопрос в последнем абзаце интересует меня меньше всего. Зато интересует, собственно, тема упоминавшейся работы (один из ее вариантов можно скачать здесь) - влияние нефтяных цен на уровень свободы слова.

Дело тут, в общем, в проблеме адекватности начальных данных. С ценами на сырье еще туда-сюда, с известными погрешностями их можно определить достаточно точно. А вот с собственно уровнем свободы слова всё сложно. В работе рассматриваются оценки Freedom
House, которые известно как получаются.

Отсюда насчет наблюдаемой закономерности есть гипотеза - каждый подскок цен на нефть влияет не на уровень свободы слова, а на ОЦЕНКИ уровня сободы слова (а также оценки уровня соблюдения прав человека и т.п. показателей) в странах, владеющих нефтяными запасами. Совершенно логичная конспирологическая теория - чем дороже нефть, тем острее позывы дать глоток свободы и демократии нефтедобывыющим странам. Что и выражается в том, что всякие Фридом Хаусы начинают рисовать жизнь в этих странах адом на земле.

Соавтор Сонина Григорий Егоров на этот счет отвечает:

Мы думали об этом. Для соответствия этой теории данным нужно не только то, что злодеи-эксперты занижают оценки свободы слова в нефтедобывающих странах, но и что они НЕ делают то же в отношении (а) оценок демократии и (б) оценок прав человека. Потому что эти переменные у нас стоят в правой части; если бы они менялись в нефтяных странах синхронно со свободой слова, то регрессии не показывали бы ничего. Бритва Оккама настолько хитрых экспертов не допускает :)


Т.е. Егоров утверждает, что оценки уровня демократии НЕ кореллируют с нефтяными ценами. В стат. анализе не силен, но, наверное, почитаю что-нибудь. Пока что смущает вот что - оценки демократии НЕ кореллируют с нефтью, зато корреллируют со степень следования оценок СС (Свободы Слова) за нефтяными ценами. Т.е. чем ниже уровень демократии, тем сильнее падает уровень СС при росте цен на нефть.

Насчет бритвы Егоров точно подмечает - можно, конечно, предположить, что эксперты FH нечисты на руку с уровнем СС, но не с уровнем Д, СПЕЦИАЛЬНО, чтобы их на этом не подловили. Но это уж слишком сильное предположение.

Зато закономерность может быть обусловлено хотя бы спецификой самого выставления оценок. Надо посмотреть, как оценивает Freedom House уровень демократии, и чем метод оценки одного отличается от метода оценки другого.

Так или иначе, есть подозрение, что закономерность тут заключается не в изменении реальной политической обстановки во множестве никак не связанных между собой стран - кроме того, что им всем FH выставляет низкие баллы. А в том, что что-то меняется в головах экспертов.
Прочитать целиком

воскресенье, 6 сентября 2009 г.

 Алексей Архиповский: Балалайка Forever



24 сентября будет концерт в Б2. Считаю, надо сходить.
Прочитать целиком

пятница, 4 сентября 2009 г.

Производительность труда


Прочитать целиком

Про сёрфинг

На выходных сгоняли на Клязьминское водохранилище, кататься на виндсёрфе.

Ощущение от попадания в место, где на каждый погонный метр берега приходится по яхте, катеру или, по крайней мере - доске с парусом, - совершенно сюрреалистические. Как-то непривычно в нашем сугубо равнинно-сухопутном граде Москове такое морское раздолье.


Стоит удовольствие - до 500 р в час. До - потому что руководит процессом анархическая компания молодых людей, сдающих в аренду сёрфы, не отрываясь от застолья с разносолами и всяческими напитками, и потому считающих и время, и количество людей очень приблизительно, и легко округляющих сумму вниз до круглых тысяч. Так что на круг выходит три сотни с лица. Всё общение - и заказ, и расчет, происходит не отходя от стола со шкварчащими на газовой плитке картошечками-колбасками. И начинается с некоторого прощупывания "клиента" разными шуточками и подколочками. Эти "ритуалы приветствия", кстати, сопровождают встречу новичков в самых разных местах - от тюрьмы до офиса международной компании. И почти всегда проверка в первую очередь на чувство юмора, пусть иногда и довольно жестокая. Та самая проверка на вменяемость подручными средствами,о которой недавно рассказывал.

На всякий случай, координаты места катания - Клязьминское водохранилище, Ореховая бухта, клуб "Марабу"

На вопрос про катание ребята дали традиционный ответ, дескать "катаются водном велосипеде, а на сёрфе - ходят". Вот радует меня этот спортивный микроснобизм. Почему-то он всё больше у водников распространен. Байдарочники "Мы не плаваем. Плавает - говно. Мы - ходим." Ага, ну прям моряки. На лошадях тоже не "катаются", а какое-то другое слово.

Одни альпинисты да скалолазы демократичные-демократичные. Хошь "лазай", хошь "ходи".
Надо это давно уже исправить. И, презрительно сплевывая через выбитый ледорубом зуб, цедить "Лазают - макаки, ходят - посрать, а мы - восходим".
Прочитать целиком

вторник, 25 августа 2009 г.

Публикация "Моей тридцатилетней войны"

По мере того, как перевод двигается если не к концу, то к середине второй половины, возникла мысль - а не опубликовать ли книжку в бумажном виде? Алгоритм видится таким:

1.Связаться с американским издательством и договориться о правах на перевод и публикацию.
2. Найти какое-нибудь заинтересованное издательство, послать кусок перевода.
3. ?????
4. PROFIT

Посему вопрос - какое отечественное издательство издает такого рода книжки, и как с ними связаться? Из того, что первым приходит в голову - "Яуза", которая издает хорошие военно-исторические книги в макулатурном формате, и "Геликон-Плюс", который публикует книжки по системе "Book-on-Demand", т.е. печатает книги малыми тиражами по мере поступления заказов, следовательно - почти ничем не рискует.

И вопрос last, but not least - это вообще кому-то надо, бумажная версия?
Прочитать целиком

Камрад Тихей на линии

Товарищ Тихей рассказывает о сути "зеленой темы", как ее преподносят студентам MBA-программ:

По ходу кейса о DuPont'е я набрал минут за 10 материалов в википедии. Поднял руку и прямым текстом задал вопрос, что мол нет ли типичной подмены понятий? Может не DuPont продает экологию, а модная экошумиха делает продажи DuPont. Привел несколько статей со ссылками на вики. Преподаватель (кстати он курс этики в бизнесе еще читал, потому ему этот вопрос было вдвойне интерессно задать) парировал мое замечание, что мол да такая точка зрения есть, но чтобы сделать выводы, нужно прочитать побольше материалов чем пара статей в вики. Дальше снова вернулся к нормальной канве лекции.

Кстати самое интерессное как преподаватель начал курс Environmental Management (EM). Все началось с вопроса "Что такое Environmental Management?" И народ, начитавшийся предварительных материалов к курсу, начал вываливать версии о том, что EM - это про экологические аспекты бизнеса, про экономное расходование ресурсов, про постоянное совершенствование производство даже если это в кратковременном разрезе убыточно и т.д.

Минут 30 препод послушал, покивал, позаписывал варианты. Потом прервал аудиторию и сказал: "Все верно и все очень хорошо, но это частности! В общем же, я бы сформулировал ответ так: Для того, чтобы продукт (сервис или товар компании) был успешным раньше достаточно было учесть 3 фактора качество, цену и своевременность. Теперь этого мало! Таких товаров и сервисов миллионы и удачное сочетание 3-х этих факторов не даст конкурентного преимущества. Сегодня нужно соблюсти 4 фактора качество, цену, своевременность и X-фактор. EM как раз помогает найти этот X-фактор." И далее мне очень понравилось: "Сегодня X-фактор это производство экологически чистых продуктов."п

Ну грубо говоря : " Ничего личного! Просто greenish товары продаются нынче!"


Наблюдения москвича

Это все не к тому, что нас все обманывают, и кровожадные капиталисты хотят всё захавать. А просто - вдруг кому кажется, что все резко бросились природу защищать от большой к ней любви.
Прочитать целиком

воскресенье, 23 августа 2009 г.

Барак Сергеевич Горбачев

В понедельник президент США Барак Обама выступил с программной речью, в которой призвал пересмотреть военный бюджет страны и сократить расходы на дорогостоящие оборонные проекты. Он заявил, что эти проекты отражают не реальные потребности армии, а интересы ВПК и его лоббистов.

...

...Барак Обама призвал Пентагон и производителей оружия отказаться от менталитета времен холодной войны и заняться производством вооружений, необходимых для ведения локальных войн. "Многие в нашем военном руководстве должны еще приспособиться к эпохе, наступившей после окончания холодной войны. Нам не нужны доктрины и оружие, которые лучше подходят для войны с Советами на равнинах Европы, чем для войны с боевиками в горах Афганистана,— сказал президент США.— Двадцать лет прошло после окончания холодной войны, так что это неприемлемо.

КоммерсантЪ

Первая мысль после прочтения статьи - точно как в старом анекдоте дефицитные времена "Боже, как они от нас отстали!"
Ровно такие же слова неоднократно произносились у нас в контексте реформирования нашей армии. Совпадения буквально дословные, вплоть фразы про до танки на равнинах Европы. Тут либо "Great minds think alike", либо по ту сторону баррикад тоже принято стратегическое решение о ненужности дееспособной армии. По крайней мере - в том виде, что существовал последние лет пятьдесят. И превращение ее в своего рода внутренние войска для борьбы с разного рода террористам. Или повстанцами/ сепаратистами, методы и технологии оказываются похожими.
Многие наши военные эксперты и национально-ориентированные граждане в отношении нашей реформы высказывали ставший традиционным скепсис - дескать, все это делается только ради того, чтобы превратить армию в полицейские силы для подавления внутренних несогласных, а от внешних угроз отбиваться будем остатками ядерных мощей и газовым вентилем. Похожий поворот в стратегии США, если он действительно произойдет на деле, а не на словах, дает повод взглянуть на вопрос по-новому. Реализовано реформирование, похоже, действительно через колено. Но, быть может, хотя бы направление было выбрано верно?
Прочитать целиком

среда, 19 августа 2009 г.

Не сдаваться: Четырехдневное сражение

На западной части острова была деревня под названием Тамибо, и 26 февраля в ней высадились американские солдаты в количестве около 50 человек.
Я находился на вершине горы, которая потом стала радарной площадкой ВВС Филиппин. Гора была примерно пятьсот метров высотой, так что мы называли ее просто "Пятьсот". Когда я увидел американцев в бинокль, всё мое тело напряглось, и я громко сказал: "Наконец, они пришли!"
Высадившись из своего десантного судна, Американцы осторожно продвигались вверх по пологому склону с винтовками наготове. Что-то было не так: их было слишком мало. Это была хитрость. Лубанг - небольшой остров, и они знали, что серьезной обороны здесь нет, но даже зная это, трудно поверить, что они собирались захватить остров силами пятидесяти человек. Они пытались заманить нас в ловушку.
И лейтенант Суехиро попал в ловушку. Он сказал с самодовольством: "Я возьму нескольких людей с собой, и мы их сметем."
"Не делайте этого" - возразил я. "Можно поспорить, что они собираются высадить основные силы в другом месте. Давайте подождем немного и посмотрим, что будет".
"Не волнуйся, лейтенант. Пятьдесят янки, или сто - неважно. Мы сметем их в момент."
И он прыгнул в свой грузовик, и с ним еще примерно пятьдесят солдат. У них был один пулемет, а у каждого солдата - винтовка. От Томибо до вершины Пятисот было всего около двух миль по прямой, но прямой дороги не было. Лейтенант Суехиро решил добраться туда вдоль северного берега, огибая западную оконечность острова. Это был большой крюк, но он позволял лейтенанту взглянуть по пути на своих больных солдат в Лубанге.
Разговаривая вполголоса, мы начали готовить оборону. Среди пологих возвышенностей ниже по склону горы, нежели находились мы, окопалось отделение воздушной разведки вместе с бригадой авиатехнического обеспечения.
Американцы растворились в лесу на этой стороне пляжа, и на закате мы их больше не видели и не слышали. Где же они? И что делает лейтенант Суехиро? Время шло, и я начинал волноваться. Когда стемнело, у меня возникло чувство, что противник дышит нам в спину.
Ночь окутала нас чернильной темнотой. То был длинный день. Около часа ночи приехал грузовик, из него вылез лейтенант Осаки, вслед за ним – младший офицер Тачибана. Они привезли с собой остававшихся на аэродроме техников. Но никаких вестей о лейтенанте Суехиро.
Офицер Тачибана объяснил "Лейтенант Суехиро остался в Лубаге. Он пытался уговорить нас остаться, но мы подумали, что это слишком опасно. Мы решили ехать сюда."
Не прошло и получаса, как мы увидели огонь, вздымающийся вблизи Лубанга. Я предполагал, что отряд Суехиро попал под вражеский огонь, но возможности убедиться в этом не было. Я волновался как никогда. Я не знаю, сколько раз я хватался за рукоять своего меча.
Когда рассвело, я направил свой бинокль на Тилик и ясно увидел вражеский легкий крейсер и три пехотных транспорта, движущихся прямо к острову. Чтобы успокоиться, я решил закурить сигарету. На это у меня ушло пять или шесть спичек. Тут я вспомнил об отцовской трубке с благовониями. Я не хотел, чтобы она попала во вражеские руки, так что я сжег ее, вместе со своими секретными документами.
Корабли начали артобстрел - сначала оглушительные выстрелы, а затем, когда снаряды находили свою цель - громовые взрывы. Все мои внутренности тряслись от вибрации. Тилик был главной целью противника и вскоре весь берег в его окрестности был окутан дымом и пылью. Пальмы и куски зданий взлетали в воздух, а маленький городок Тилик исчезал у нас на глазах. Артобстрел продолжался без передышки. Наше расположение находилось так далеко, что я по-настоящему не боялся, я только беспокоился за отделения береговой обороны. Их маленькие лодки были укрыты в речке, впадавшей в тиликскую бухту, готовые начать атаку при появлении вражеских кораблей, но враг, видимо, готовый отразить такую атаку, обрушивал залп за залпом в устье речки.
И что с пирсом? Я заминировал его взрывчаткой, но сейчас не мог понять - взорван он или нет.
Примерно через два часа бомбардировка наконец закончилась, но сразу следом за ней на наши укрепления посыпались снаряды пехотных минометов. Мы прятались среди деревьев как только могли. Вражеские самолеты пикировали на нас, сбрасывая стокилограммовые парашютные бомбы, которые плавно спускались вниз, раскачиваясь на стропах, и разрывались с неземным грохотом. Чем больше я наблюдал, тем больше распалялся. Противник, очевидно, знал, что у нас нет зенитного вооружения.
Наконец самолеты улетели. Я взял бинокль и наблюдал как легкий крейсер под развевающимся звездно-полосатым флагом входит в бухту Тилика. Двигались также и десантные суда.
В этот момент солдат из подразделения лейтенанта Суехиро вскарабкался ползком на гору. Он сообщил, что прошлой ночью его подразделение было атаковано.
"Мы попали под настоящий перекрестный огонь. Всех, кроме меня..." - тут он осекся.
"Их всех убили? А что с лейтенантом Суехиро?"
"Он стоял у окна. Его убили первым"
Как я и опасался, пожар в городе прошлой ночью был в казарме лейтенанта Суехиро. Хотя между мной и лейтенантом были свои разногласия, было больно узнать, что он погиб. Я вспомнил, с каким энтузиазмом он помогал мне делать мои поддельные самолеты.
Когда начался обстрел, лейтенант Уено из шестнадцатого отделения береговой обороны приказал своим подчиненным укрыться в горах, но сам остался, чтобы взорвать двигатели абордажных лодок. Неожиданно он понял, что враг нацеливает орудия прямо на него. Шансов остаться в живых не было, так что он тоже рванулся в горы. Когда я услышал его рассказ, я с трудом мог поверить своим ушам. Пулеметы, минометы - это да, но корабельная артиллерия против единственной вражеской лодчонки. Невероятно! В противника, должно быть, было столько снаряжения и боеприпасов, что он готов разбрасываться ими налево и направо!
Теперь высаживались войска - батальон морских пехотинцев при поддержке четырех танков. Выглядывая из-за деревьев, я увидел, как они маршируют по направлению к Виго, в миле или двух к западу от Тилика. Подойдя к Виго, отряд разделились на две части. Одина половина продолжила двигаться на запад к городу Лубанг, а другая двинулась к нашей базе. Я решил отступать. Если бы мы окопались на месте, у нас не было бы и отдаленнейшего шанса победить. Я решил, что единственная оставшаяся у нас возможность - уйти в горы и начать партизанскую войну.
Отделения разведки и береговой обороны не согласились. Они сказали, что никуда не пойдут и будут держаться до конца. Я пытался объяснить им, что с тем оружием, что у них есть они будут для врага просто неподвижными мишенями, но они не слушали.
Вражеские снаряды начали падать вокруг и я приказал тем раненым солдатам, которые еще могли ходить, идти глубже в джунгли. Выбрав пятерых крепких на вид ребят, я приказал им взять столько провизии, сколько они могли нести, и мы выдвинулись.
Не прошли мы и получаса, как услышали впереди звуки ружейной стрельбы. Противник, видимо, отрезал нам отступление. Я опасался чего-то подобного. Незадолго до этого я уже говорил подразделению Осаки, чтобы они не ждали прилета транспортных самолетов, а занялись делом и перетащили припасы в тыл, чтобы когда начнется атака, они могли бы отступить и закрепиться на новом рубеже.
Если бы они послушались меня тогда, мы бы не оказались в том положении, в теперешнем положении. Я выслал дозорного вперед, а сам пошел следом с небольшой группой. Вскоре мы встретили дозорного, ковыляющего на одной ноге с пулей в другой. Его заметил вражеский разведчик. Теперь мы точно знали, что пути отступления отрезаны, и, без сомнения, отрядом, который высадился вчера в Томибо.
А с фронта к нам приблизились вражеские минометы. Вы оказались в ловушке! Внезапно я заметил на тропе пятна крови. Нагнувшись чтобы рассмотреть их, я заметил двух японских солдат лежащих на животе чуть впереди от нас. Это были рядовой первого класса Киншичи Козука и рядовой первого класса Муранака. Я крикнул им, чтобы они прокрались чуть дальше. Муранака несколько мгновений смотрел на Козуку, а затем по какой-то непонятной причине встал в полный рост. Тут же прозвучал выстрел и он упал. Пуля попала ему прямо в голову.
Крикнув Козуке, чтобы он оставался на месте, я отполз немного назад, и нащупал ногой канаву. Внезапно быстроногий Козука вскочил и побежал ко мне. Он прыгнул в канаву прямо через меня, и тут же прогремел еще один выстрел. Я скатился в канаву, даже не успев заметить, что моя правая рука покрыта кровью. Пуля оторвала мне кончик мизинца, оставив лишь маленький кусочек ногтя.
Следующей ночью я решил предпринять атаку на войска, блокирующим наш отход.
Лейтенант Осаки был убит вчера, лейтенант Танака сегодня, оба - минометными минами. Считая лейтенанта Суехиро мы потеряли ужн трех офицеров, а еще один, лейтенант Татегами, пропал без вести, преследуя вражеских разведчиков (позже оказалось, что он тоже погиб). Без командующих офицеров войска потеряли всякую организацию. Они кое-как отстреливались, когда им хотелось. Если ничего не произойдет, их всех поубивают.
Через весь остров с северо-запада на юго-восток проходила скалистая гряда высотой около шестисот метров в наивысшей точке, покрытая плотным лесом. Мой план состоял в следующем - отступать вдоль хребта, оказывая по мере надобности сопротивление. Я думал, что если мы доберемся до одной задуманной мной точки, то кто-то из нас сможет вернуться по склону горы к нашему бывшему лагерю, где хранится продовольствие, и снова скрыться в лесу.
Чтобы реализовать этот план было важно уничтожить вражеские войска в тылу. Я подождал до ночи 2 марта, потому что капитан Тсукии обещал встретиться со мной самое позднее в этот день. У его отделение было очень мало оружия, и я не мог отступить и оставить их беззащитными.
Сидя под спорадическим минометным обстрелом мы ждали и ждали, но капитана Тсукии всё не было. Наконец я решил, что ждать больше нельзя. Взяв с собой пятнадцать человек, я повел их в атаку на вражеские войска, которые блокировали нам отход.
Дорога вдоль хребта была достаточно прямой и если бы мы атаковали прямо в лоб, люди в авангарде атаки были бы почти наверняка ранены или убиты. Но я решил, что если пожертвовать несколькими нашими людьми, остальные смогли бы прорваться во вражеский лагерь. Я был уверен, что в рукопашной мы бы их одолели.
Аэродром враг захватил в нетронутом виде. Пирс не был взорван. Короче, я дал врагу высадиться беспрепятственно и не выполнил ни одно из заданий, данных мне в штабе дивизии. Я опозорил себя как секретного агента. Глубоко внутри я ощущал, что мы бы не оказались в такой трудной ситуации, будь я более сильным и агрессивным лидером. Единственным способом выполнить теперь свой долг перед теми, кто погиб столь трагически, было предпринять отчаянную ночную атаку на врага. Я возглавлю рейд на вражеский лагерь и убью столько американцев, сколько смогу.
Когда мы добрались до определенной точки, я глубоко вздохнул и осмотрелся. Каски солдат слабо отражали лунный свет. Я вздохнул снова и обнажил свой меч, отбросив в сторону ножны. От сего момента я не буду больше думать ни о чем. Я крепче сжал меч и пошел вперед. Мне не на что больше рассчитывать, кроме собственных сил.
Выбросив ножны, я не подчинился приказам генерала Йокоямы. К тому же я пренебрег всем, чему нас учили в Футамате, о долге секретного агента. Вместо этого я вернулся к самоубийственной тактике, которой нас учили в офицерской школе. Я был молод, и потерял голову.
Если враг поджидает нас сейчас, меня скорее всего убьют. На наше счастье, они действительно догадались о нашей ночной атаке и отступили далеко назад. Я почувствовал одновременно досаду и облегчение. Мы быстро развернулись и пошли назад путем, которым пришли.
По дороге мы нашли тело рядового первого класса Муранаки. Взяв кинжал, который подарила мне моя мать, я отрезал его мизинец и положил во внутренний карман моей куртки. Еще я подобрал свои ножны. Подбирая их, я вспомнил лицо командира дивизии, когда он приказывал мне оставаться в живых. Мне было стыдно.
Утром третьего числа капитан Тсукии и его люди наконец добрались до нашей базы. Я решил проверить путь нашего отхода еще раз и взял капрала Шоичи Шимаду с собой. Когда я уходил, лейтенант Уено сказал мне, что также послал разведчика и попросил послать его назад, если мы его встретим.
Когда мы уже собирались уходить, пришел человек из палатки с ранеными и попросил дать им взрывчатку. Я пошел к палатке, чтобы выяснить, в чем там дело. Молодой человек с очень бледным лицом посмотрел на меня снизу вверх со своей койки и прошептал "Мы не можем идти. Позволь нам убить себя здесь"
Остальные двадцать человек в палатке, все смертельно раненные, жалобно смотрели на меня.
Я подавил свои эмоции и сказал "Хорошо, я сделаю это. Я присоединю запал, чтобы вы могли взорвать динамит. Но тот случай, если он не сработает, я оставлю вам канистру бензина, чтобы вы могли бросить ее в динамит и зажечь его."
Я посмотрел в лицо каждому из них, всего двадцати двум. Они все были готовы к смерти, готовы принести жертву, к которой их готовили. С трудом я продолжил: "Кроме того, если у вас не загорятся спички, я оставлю вам кусок долго горящих благовоний, чтобы вы могли поджечь запал с его помощью. Так или иначе, вы сможете получить то, чего вы хотите. Но есть одна вещь, о которой я должен просить взамен. Мне трудно давать вам приказы, когда вы уже подготовили себя к смерти, но я должен попросить вас еще раз - всего один последний раз - послужить своей стране. Не взрывайте себя, пока не увидите врага у своей палатки. Тут есть еда. Вы продержитесь, пока не появится враг."
Один ответил "Для нас все равно, придет враг или нет"
"Я знаю. Но не все равно нам. Если враг захватит эту базу, мы не сможем к ней вернуться. Нам нужен какой-то способ узнать, пришел ли враг или нет. Вы меня понимаете?"
Они сказали, что поняли и сделают, как я просил. Потом они все поблагодарили меня, за то, что я сделал все возможное, чтобы они уничтожили себя.
Я приготовил взрывчатку и канистру и вышел из палатки.
Слабый голос донесся мне вслед "Береги себя, командир!"
Я нашел капрала Шимаду и мы двинулись.
Потом я вернулся на это место и не нашел и следа ни от палатки, ни от двадцати двух трупов. Не осталось ничего, кроме огромной зияющей ямы в земле. Я стоял и смотрел на нее. Я не думал склонить голову, или прочитать молитву. Я просто стоял и смотрел на эту ужасную дыру. Даже слезы не хотели приходить.


Мы с Шимадой шли недолго и наткнулись на разведчика, о котором говорил лейтенант Уено. Это был мальчишка всего семнадцати или восемнадцати лет. Я спросил его, видел ли он вражеских солдат. Он ответил - нет.
Я приказал ему "Возвращайся на базу. Приведи людей туда, где мы сейчас. Тем временем мы проверим дорогу впереди и займем оборону. Когда приведешь солдат сюда и они здесь закрепятся, иди вперед за нами. Что бы ни случилось, пытайся связаться с нами.
Проводив его, Шимада и я двинулись вперед, но не нашли никаких признаков противника. Спустя некоторое время мы решили остановиться и подождать молодого разведчика. Если бы мы прошли дальше, было бы невозможно вернуться к остальным до темноты.
Мы прождали час, два, но разведчик все не показывался. Солнце начинаало садиться, а я начинал беспокоиться. В темноте мы могли не опасаться противника, но установить связь с нашими людьми было бы тоже невозможно.
Шимада посмотрел мне в лицо и спросил "Что нам делать, Лейтенант?"
Я не знал ответа. Если мы пойдем назад сейчас, стемнеет прежде, чем мы вернемся. С другой стороны, у нас с собой совсем не было еды, и у нас кончилась вода.
Наконец я сказал: "Пока не стало слишком темно, надо спуститься в долину и найти воду." Мы спустились вниз в лощину метров на 150 и нашли ручей, но когда стали карабкаться обратно, солнце село и мы оказались в полной темноте.
"Где вы, лейтенант?" спросил Шимада.
"Я все еще тут" ответил я.
Было так темно, что нам пришлось переговариваться, чтобы не потерять друг друга, но мы продолжали пытаться забраться обратно на гребень.
Это было ошибкой. Вскоре мы обнаружили, что ходим кругами. Мы решили сесть и ждать до утра.
На рассвете мы пошли снова, и вскоре заметили место, где были прошлым утром. Сквозь деревья я разглядывал дорогу и тут получил потрясение всей моей жизни. Не далее тридцати метров от нас стоял американский разведывательный отряд.
У Шимады была винтовка, а у меня - только мой пистолет и меч. Враг подавляюще превосходил нас. Мы метнули гранаты одновременно и стазу же рванулись вниз в лощину. Поползав там примерно тридцать минут, мы осторожно двинулись назад к точку чуть ниже места, куда наш молодой разведчик должен был привести людей. Будучи почти уверенным, что на этот раз все будет тихо, мы забрались на скалу и почти сразу же оказались под градом минометных снарядов. Они взлетали в небо по дуге один за другим, падая в долину прямо под нами. Мы цеплялись за скалу, не смея пошевелиться.
Молодой разведчик выполнил мой приказ и привел солдат в намеченную точку, где они установили пулеметы и просидели ночь. Утром появился вражеский разведывательный отряд, тот самый, что видели мы, и наши солдаты открыли по ним огонь из пулеметов, убив одного американца. Остальные вражеские солдаты отступили, но на наших солдат почти сразу же посыпались мины.
Все это я, конечно, узнал позже. Те падающие в долину мины, которые видели я и Шимада на самом деле были направлены в солдат на холме. Промахи или нет, они падали по всей долине, и мы не могли ничего сделать, кроме как оставаться на месте.
Наконец стрельба прекратилась и стало тихо, но мы боялись подниматься в гору сразу же. Сама тишина была напряженной. Небо над нами было прозрачно-голубым. Не было видно ни облачка.
Еще одной вещью, которую я узнал лишь потом было то, что пока мы были на скале, капитан Тсукии приказал солдатам разделиться. Часть он послал к Виго и часть к Тилику. Когда мы добрались до вершины гребня, там никого уже не было. Я решил возвращаться к нашей бывшей казарме где хранились припасы. Мне казалось вероятным, что все японские солдаты рано или поздно придут туда.
По дороге я увидел обертки от американской жвачки на обочине дороги. В одном месте комок жеваной резинки налип на траву. Мы тут боролись за свои жизни, а они жевали в бою жвачку! Я был больше расстроен, чем зол. Фольга от жвачки показала, как жалки были наши потуги против нашего врага.
Всякое подобие организованного сопротивления на Лубанге рухнуло в тот день. После враг проводил только отдельные операции по зачистке местности.
Лейтенант Хаякава был атакован в верховьях реки Виго во время еды. Он и его десять человек были убиты.
Капитан Тсукии и Пятнадцатое отделение береговой обороны предприняли попытку напасть на вражеские казармы в Тилике, но потерпели неудачу. Потом на них нападали у реки Виго, и еще раз - на южном побережье. Тем временем капитан Тсукии заболел и умер.
Еще я слыхал, что лейтенант Уено и Шестнадцатое отделение береговой обороны тоже безуспешно нападали на Тилик и позже скрылись в холмах к югу от порта, и больше я о них ничего не слышал. Так что я мог считать себя единственным оставшимся на острове японсим офицером.
Единственные люди, с которыми я смог поддерживать связь были десять бойцов из гарнизонного подразделения, четверо из отделения воздушной разведки, четверо из отряда авиатехнического обеспечения и двое с флота - всего двадцать. Из младшего офицерского соства остались только капрал Шимада и капрал Йошио Фудзита.
Капрал Фудзита где-то в лесу подобрал пехотную винтовку Арисака тип 99. А я до этого нашел тип 38 и обменял ее у Фудзиты на тип 99, потому что к типу 99 у меня было около 300 патронов. Я носил эту винтовку все полследующе 30 лет на Лубанге.
Я надеялся рано или поздно организовать нападение на аэродбром и приказал солдатам растягивать запас риса на как можно дольший срок. Был март и я рассчитал, что если каждый человек будет съедать четыре чашки риса в день, его хватит до августа. Но солдат больше беспокоили их животы, нежели что-то еще и некоторые начали воровать рис из кладовой. Во время еды они начинали спорить из-за ничтожной разницы в размере порции; иногда дело доходило бы до драки, если бы я не вмешивался. Если бы враг напал на нас во время еды, нас бы всех перебили на месте.
Как раз когда я размышлял, как мне поддерживать порядок, капрал Фудзита сказал мне "Думаю, для нас небезопасно оставаться все время на одном месте. Нас могут окружить в любой момент. Вы позволите некоторым из нас отделиться и пойти в другое место?"
Я сразу же согласился. Я знал, что не могу рассчитывать на эту разношерстную компанию солдат, которые решили превратиться в свиней. Еще я догадывался о настояшей причине, по котой они хотели отделиться. Они не боялись окружения. Это был лишь повод. На самом деле они хотели получить свою долю оставшегося риса.
Как будто это не было понятно и так, Фудзита сказал: "Если мы отделимся от остального отряда, каждый должен будет получить свою порцию продовольствия"
"Хорошо" ответил я "но я не могу поделить еду только между теми, кто сейчас здесь. На острове могут быть другие солдаты, и они могут прийти сюда за едой. Все знали, что здесь хранятся запасы."
Я выделил им их долю и запретил брать что-либо сверх этого, хотя и знал, что они скорее всего найдут способ это сделать. Еще я приказал им оставаться в группах не менее трех человек. В группе из трех двое могут стоять на страже пока один готовит рис для еды.
И так мы разбились на ячейки. Я объединился с капралом Шимадой и одним рядовым. Остальные разбились на четыре маленькие группы, и каждый решил, к кому из друзей он хочет присоединиться.
Через некоторое время я решил, что моя группа должна идти в новое место, и 18 апреля мы начали перемещать припасы. Мы были как раз заняты этим, когда в лес ворвались, стреляя как сумасшедшие, солдаты из группы зачитки. Рядовой, видимо, оцепеневший от испуга когда началась стрельба, замер, стоя в полный рост, и был убит на месте.
Из всех остальных групп только Козука приходил в место, где обосновались мы с Шимадой, но это было позже. Так что мы с Шимадой были некоторе время одни.
После нападения Козука ушел к одному к кому-из отделения воздушной разведки. Но через некоторе время он слег с острым нефритом и группа его бросила. Побродив у подножия хребта с неделю, питаясь картофельной ботвой и кокосовым молоком, он выздоровел достаточно, чтобы прийти ко мне и Шимаде. С того момента мы трое были вместе.
В середине мая впервые за несколько недель мы услышали далекие звуки минометных и пулеметных выстрелов. Они доносились из района Бинакаса, с южного берега. Мы молча переглянулись - говорить что-то не было нужды. Одну из наших групп обнаружили и окружили.
Позже я узнал, что группа выживших из отделения капитана Тсукии дошла до Бинакаса и отдыхала, когда на них напал враг. Убиты были все, кроме двоих, которые каким-то чудом сумели сбежать. Один из них рассказал мне, что, когда на них напали, двое подчиненных капитана Тсукии стояли, размахивая пистолетами и крича "Банзай Императору!" пока их не подстрелили.
Мы называли этот инцидент "Майская кампания подавления". Это было последнее организованное нападение врага на выживших Японских солдат, но некоторое время патрули ходили по утрам вдоль хребта, делая время от времени предупредительные выстрелы.
Примерно в середине Октября я впервые увидел листовки с призывом сдаваться. Несколько японцев убили в горах корову и перетаскивали мясо в лагерь, когда наткнулись на пятерых или щестерых местных жителей. Один из жителей схватился за свой нож боло, но сдался, когда увидел, что у японцев есть оружие. Местные жители сбежали, оставив на земле листок бумаги. Отпечатанный на японском языке текст гласил "Война закончилась 15 августа. Спускайтесь с гор!"
Ни я, ни остальные не поверили этому, потому что всего несколькими днями раньше группа японцев, отправившись подстрелить еще корову, наткнулась на вражеский патруль, который сразу же начал стрелять. Как такое могло произойти, если война закончилась?
После того, как мы разбились на ячейки, мы жили в лесу на склонах гор. Мы натянули небольшие палатки и постелили на землю доски для сна. Моя группа до последнего растягивала запас риса, время от времени дополняя рис бананами или мясом убитой коровы.
Группы поддерживали между собой связь и время от времени обменивались сообщениями, но я отказывалс рассказать другим, где находится наша палатка. Мой приказ вести партизанскую борьбу исходил непосредственно от командира дивизии, и я не мог позволить беспокоить себя солдатам, которые не думали ни о чем, кроме еды. Насколько я мог я пытался изучить местность, чтобы оказаться полезным, когда японская армия начнет контратаку. Мне было необходимо остаться в живых, а жить с группой неорганизованных, безответственных солдат означало навлечь беду.
Я не сказал ни капралу Шимаде, ни рядовому первого класса Козуке о своей особой миссии. Я не знал ни того, можно ли на них положиться, ни того, можно ли на них рассчитывать.
С мая по август вражеские патрули прочесявали горы ежедневно, и мы часто слышали их выстрелы. С середины августа они перестали приходить. Тем не менее, мы продолжали слышать выстрелы, доносящиеся от подножия горы, и нам казалось, что противник контролирует подходы. Я решил, что противнык пытается взять нас измором.
Мы увидели вторую листовку с призывом сдаваться в конце года. Боинг Б-17 пролетел над нашим укрытием и сбросил много больших, толстых листов бумаги. На лицевой стороне был приказ о капитуляции генерала Ямашиты из Четырнадцатой Территориальной Армии и приказ начальника штаба. На обороте была карта Лубанга, на которой кружочком было обозначено место, где сбрасывались листовки.
Мы собрались вместе и обсудили, можно ли считать подлинным приказ, отпечатанный на листовке. У меня были сомнения относительно предложения, в котором говорилось, что всем сдавшимся будет выдан "гигиенический сироп" и их будут "отгружать" в Японию.
Кто-то сказал "что езе за гигиенический сироп? никогда о таком не слышал."
Кто-то другой сказал "Почему они собираются нас "отгружать"? Мы же не груз, не так ли?"
Что беспокоило меня больше всего, так это то, что приказ генерала Ямашиты отдан в соответствии с "Прямым Имперским Приказом." Я никогда не слышал ни о каких "прямых имперских приказах." Человек из отделения воздушной разведки, учившийся в юридической школе, сказал, что тоже не слышал о таком.
Были и другие подозрительные детали. Например, внимательно изучив документ, мы заметили, что среди офицеров, которым предназначался прика генерала Ямашиты, был сам генерал Ямашита. Потом я узнал, что это была просто ошибка наборщика, но тогда единственный вывод, который я мог сделать, был тот, что листовка была просто "липой." Другие со мной согласились. У нас не оставалось сомнений, что это была просто уловка врага.
Прочитать целиком

вторник, 11 августа 2009 г.

Что главное в танке

Это прямо в граните надо выбить, и в комнате повесить:

"Ничто не может заменить настойчивости: ни талант — нет ничего более обычного, чем талантливые неудачники, ни гениальность — гений-неудачник уже вошёл в поговорку, ни образование — мир полон образованными изгоями.

Всемогущи лишь упорство и настойчивость. Девиз «не отступай» решал и всегда будет решать проблемы человечества."




(с) Кэлвин Кулидж, 30-й президент США
Прочитать целиком

суббота, 18 июля 2009 г.

Не сдаваться: Судьбоносные приказы

На следующий день после моего возвращения в Футамату, произошло сильное землетрясение. Отряд, которому я принадлежал, получил приказ проследовать к аэродрому Уцуномия в шестидесяти или около того милях от Токио, и погрузиться в транспортный самолет тем же вечером. Обычно, до Токио мы должны были бы добираться по железнодорожной линии Токайдо. Из-за землетрясения движение по этой ветке было нарушено, так что нам пришлось выезжать на грузовике, надеясь, что севернее поезда будут ходить нормально.

Когда грузовик проезжал Кадою, гостиницу, где я обычно останавливался, ее владелец, жена и вся его семья ждали на улице, чтобы попрощаться. Мы остановились, и они дали нам бутыль сакэ и корзину с печеными каштанами и сушеными кальмарами. Не вылезая из грузовика мы откупорили бутыль и обменялись прощальными тостами.

Нам удалось сесть на поезд в Какегаве, потом пересесть в Токио и прибыть в Уциномия глубокой ночью. Оказалось, что транспортник стоит на ремонте, и нам пришлось убить несколько дней в гостинице перед железнодорожной станцией Уциномия. В эти дни мы узнали, что американские войска высадились в Сан Хосе на острове Миндоро, Филиппины. Услышав это, мы посмотрели друг на друга с дурными предчувствиями, а я весь напрягся.

Двадцать два человека из наших вылетели с аэродрома Уциномия на трех самолетах, No 97 Converted Heavy Bomber-Transpot and two N 100 Heavy Bombers. План состоял в том, чтобы в один присест добраться до Тайпея, перезаправиться, и в тот же день вылететь на авиабазу Кларк на острове Лузон, но из-за плохой погоды нам пришлось сесть на Окинаве и пробыть там три дня. Потом оказалось, что транспорту требуется дополнительный ремонт; и так то одно, то другое, и мы прибыли на базу Кларк лишь 22 декабря, через шесть дней после вылета с Уциномия.

Когда мы приземлялись, была объявлена воздушная тревога, но я с удивлением наблюдал, как обслуживающий персонал ходили повсюду так, будто ничего особенного не происходило. Я спросил, почему так, и он ответил – "Сегодня очередь Манилы". Противник бомбил базу Кларк и Манилу поочередно, через день.

Нам было приказано по прибытию связаться с Особым Разведывательным Дивизионом Четырнадцатой Area Армии. Когда мы прибыли, из дивизиона прислали встретить нас Масару Шимоду и Кусуо Цучихаши. Они почти сразу же уехали, чтобы сообщить о нашем прибытии в штаб дивизиона в Манилу, в пятидесяти милях, и заверили нас, что вернуться самое позднее – утром.

На следующий день в полдень их все еще не было. Мы уже стали опасаться, что с ними что-то случилось по дороге, но через несколько минут они приехали на грузовике. Они рассказали, что их заметил P-38 Локхид Лайтнинг и устроил охоту за ними, и им пришлось убегать, петляя по объездным путям большую часть расстояния. Их лица еще несли отпечаток напряжения от гонки на выживание.

Мы остались в Кларке еще на одну ночь и отправились в Манилу двадцать четвертого. Тем утром вражеский B-24 разбросал над городом рождественские открытки, адресованные филиппинцам, с изображением ягненка и текстом по-английски "Теперь мы in the South Pacific, надеемся отпраздновать Новый Год вместе с вами!".

Когда один из коллег-офицеров перевел мне это, я заскрежетал зубами и казал "Дураки! Идиоты! За кого они себя принимают?"

Особый Разведывательный Дивизион располагался в Маниле в месте, похожем на жилой район для иностранцев. Дивизион находился в двухэтажном бетонном здании, и на вывеска над входом было написано "Институт естественных наук".

Нас поприветствовал смугловатый человек, оказавшийся майором Йошими Танигучи, командиром дивизиона. После того, как мы предъявили документы, майор сказал, что меня и еще пятерых человек разместят в Бригаде Суги, так назывался Восьмая Дивизия из Хиросаки. Он сказал, дальнейшие распоряжения придут из штаба дивизии.

Бригада Суги отвечала за оборону западную центральную часть Лузона от Назугбу до Батангаса. Ее штаб находился в Липе.

В тот вечер у нас было прощальное собрание в "институте". Мы из Футаматы поняли, что нас, по-видимому, разделяют в последний раз, но мы ожидали этого. Я не видел никаких признаков уныния, хотя вечер проходил тихо. Мы пили холодное сакэ друг с другом, а майор Танигучи объяснял нам боевую обстановку. Она не сильно изменилась.

26 декабря, посреди ночи, шестеро из нас, направлявшихся в Бригаду Суги выехали из Манилы с майором Танигучи на грузовике, везущем помимо нас достаточно большой груз боеприпасов. Одетые в летнюю форму, с мечами, револьверами и биноклями, мы шестеро выглядели как обычные армейские офицеры, но майор Танигучи носил форму филиппинской Area Полиции и альпинистскую шапочку.

В ярких лучах Луны грузовик катился на юг, к Липе. Вскоре после отъезда слева я увидел Bay Lake, и вид его спокойной, залитой лунным светом глади избавил меня от внутреннего напряжения. Было трудно поверить, что этот прекрасный ландшафт скоро станет полем боя. Вид был неземной, завораживающий, но меня скоро вернул к суровой действительности шум проезжающих нам навстречу грузовиков. Чем дальше мы ехали на юг, тем их становилось больше.

Наш грузовик прибыл в штаб дивизии прямо перед рассветом. Приказы, которые я должен был получить там, определили мою судьбу на последовавшие тридцать лет.


Дорога, по которой мы ехали, построенная инженерны корпусом, вела глубоко в пальмовый лес. Штаб бригады Суги располагался прямо на обочине дороги. Он представлял собой разбросанные nipa houses, круглые хижины, в каких живут местные жители, с простыми дощатыми стенами и крышами из пальмовых листьев. Вслед за майором Танигучи мы вошли в одну из них. Внутри было несколько офицеров: подполковник Мотояма из стратегического командования, майор Такахаши из разведывательного командования, капитан Ямагучи из Rear Squadron, старший лейтенант Кусано из Разведывательного дивизиона и другие.

Мы напряженно ожидали в углу, пока майор Танигучи и майор Такахаси тихо обсуждали наши назначения. Я почувствовал, что сейчас решается моя судьба, я сжал кулаки. Вскоре Шигеро Моригучи и Шигейчи Ямамото были назначены возглавлять пятьдесят бойцов в атаке на Сан Хосе. Затем Шин Фурута и Иширо Такаку назначили руководить партизанским отрядом на острове Миндоро.

Теперь была моя очередь. Майор Такагаши сказал "Офицер Онода направляется на остров Лубанг, и возглавит партизанские действия гарнизона Лубанга."

Тогда я впервые слышал о Лубанге. Я не имел представления, где он находится и какого он размера.

Майор Такагаши написал приказ гарнизон Лубанга и заверил его печатью командира Восьмой дивзии, генерал-лейтенанта Йокогамы и сказал "Я телеграфирую им приказы, но возьми это с собой на всякий случай."
В приказе говорилось "Командиру гарнизона Лубанг развертывать другие дивизионы и подготовиться к партизанским действиям. Этот приказ не касается групп под руководством старших офицеров. Офицер Хиро Онода направлен для возглавления партизанских действий".

Когда я прочитал документ, майор Такагаши сказал "Наша задача – помешать противнику атаковать Лузон. Ваша первая задача – уничтожить на Лубанге аэродром и пирс в гавани. Если противник высадится и попытается использовать аэродром, уничтожить самолеты и убить экипажи."
Майор Танигучи добавил: "В партизанской миссии должно быть по крайней мере два командира, но у нас нет больше людей. Так что вам придется действовать самостоятельно. Это будет непросто, так что от вас ожидается всё возможное. Когда впервые делаешь что-либо самостоятельно, почти наверняка где-то ошибешься. Так что будь начеку."

Из шестерых остался только Мисао Ямадзаки, и когда ему был зачитано назначение остаться в штабе дивизии в качестве резервного пополнения, отдача приказов завершилась. Нам, новоприбывшим, полагалось отчитаться перед командиром дивизии, но получилось так, что генерал-лейтенант Акира Муто, начальник штаба Четырнадцатой Area Армии, возвращаясь с инспекции, заехал в штаб дивизии и сейчас находился в командирской комнате.
Генерал Муто был старшим из присутствующих офицеров, так что б салютовали ему первому. Внимательно оглядев нас, он сказал: "Я знал, что вы скоро приедете, но думал, что буду слишком занят, чтобы вас увидеть. Я рад, что мне удалось встретить вас. Сейчас война идет для не очень удачно для нас. Важно, чтобы вы приложили все усилия, чтобы выполнить свои приказания. Ясно? Я не шучу."
Было странно выслушивать ободрение от такого известного генерала. Мы былы польщены и впечатлены. Когда мы начали салютовать командиру дивизии, он остановил нас, подняв руку. "Обо мне не беспокойтесь. Вы уже отсалютовали Его превосходительству начальнику штаба".
Затем, глядя прямо на меня, он сказал "Вам категорически запрещается умирать от своей руки. Может понадобиться три года, может понадобиться пять лет, но, что бы ни случилось, мы за вами вернемся. До тех пор, пока у вас остается хоть один солдат, вы – его командир. Вам, может, придется питаться кокосами. Если так – питайтесь кокосами! Ни при каких обстоятельствах на отдавать свою жизнь по собственному желанию."

Командир, невысокий человек с приятным лицом, отдал мне этот приказ тихим голосом. Он говорил как отец, разговаривающий с сыном. Когда он закончил, я ответил как можно бодрее "Есть, сэр!"
Я снова вспомнил, чему меня учили в Футамате, и поклялся себе, что исполню данный мне приказ. Вот я, младший офицер, получаю приказ прямо от командующего дивизией! Такое не могло случаться часто, и я был вдвойне впечатлен легшей на меня ответственностью. Я сказал себе "Я справлюсь! Даже если у меня не будет кокосов, даже если мне придется есть траву, я справлюсь! Это мои приказы, и я их исполню!" Теперь это звучит странно, но тогда это было всерьез.


Большинство гражданских не знает, что армейские приказы должны отдаваться непосредственным командиром. Офицеры, имеющие право отдавать приказы это командир дивизии, командир полка и командир роты. Командиры взвода или командиры отделения не более чем помощники командира роты, и отдаваемые ими приказы лишь обеспечивают выполнение отданных командиром роты приказов.
Если солдат стоит на часах по приказу своего командира, а офицер из другого подразделения приказывает ему делать что-то еще, часовой не обязан подчиняться. Он должен сообщить офицеру, что он стоит на часах, и не может оставить свой пост, кроме как по приказу своего командира. Это так, даже если этот офицер – генерал.

В Футамате мне было приказано служить вместе с Четырнадцатой Полевой Армией, а затем я был назначен в Бригаду Суги.

Моим непосредственным командиром был командир бригады Суги, который отправил меня на Лубанг. Майор Танигучи и майор Такагаси имели право инструктировать или направлять меня, но не имели права изменить приказ генерал-лейтенанта Йокогамы.

Для офицера возможно иметь право развертывать войска, не имея права изменить ранее полученные ими от непосредственного командира приказы. Развертывание не имеет преимущества перед приказами. Когда я отправился на Лубанг, у меня был приказ возглавить партизанские действия солдат, но не командовать ими. Я мог сказать им как что делать, и заставить их делать именно так, но право решать, вести ли им партизанскую борьбу, принадлежало их непосредственным командирам. В последовавшие за тем дни, эта нехватка полномочий стала для меня ужасной обузой.


Отсалютовав и получив приказы, я вернулся в офицерскую комнату. Когда я вошел, майор Такагаси засмеялся и сказал "Онода, ты удивишься, какое угощение припасено для тебя на Лубанге. Почему, потому что это подразделение – лучшее во всей японской армии!"
Майор Танигучи, укоризненно глядя на него, сказал "Он шутит".
Тут командир дивизиоа Яманучи неожиданно улыбнулся. "В любом случае, - он сказал, "Лубанг очень хороший остров, таких, как он, немного. Та всегда много еды, Онода. По крайней мере об этом не нужно беспокоиться."
Лицо майора Танигучи посерьезнело и о продолжил "Те из вас, что котовились к ведению секретных операций, должны были командовать иностранными войсками в тылу врага. Вы должны почитать это за честь, Онода, что вы возглавите солдат Его Величества."
"Да, сэр" – ответил я громко.
Он был прав. Нас действительно тренировали организовывать и возглавлять иностранных солдат в тылу противника. Быть поставленным во главе японских солдат было привилегией. Они по крайней мере понимали мой язык.
Майор Танигучи показал мне две карты Лубанга и постарался произвести на меня впечатление стратегической важностью острова. "Неважно, насколько трудно будет вести партизанскую кампанию" – сказал он, - "ты должен хорошо подумать, прежде чем двигаться на другой остров".
Первая карта имела масштаб 500.000:1. Названия на ней были написаны по японски, это важно, но сам Лубанг на карте был не больше игральной карты, и информации о характере местности почти не было. Другая карта была в масштабе 25.000:1, и на ней были все рифы вокруг острова, но информации о суше было опять немного.
"Загляни в штаб дивизиона по дороге в порт, я дам тебе карту по данные аэрофотосъемки, снятой после постройки аэродрома," – сказал Танигучи. После этого он вщял с собой двоих, собиравшихся в Миндоро и вышел из офицерской комнаты.
Когда все ушли, я отправился на артиллерийский склад дивизиона и раздобыл кое-какое нужное снаряжение- динамит, мины, ручные гранаты и так далее – и погрузил всё это в грузовик. Тем вечером я разложил две карты на полу nipa house, в котором я жил и стал изучать их при свете свечи. Остров Лубанг был очень маленьким. Достаточно ли он большой для партизанщины?
Ну что же, достаточно, или недостаточно, у меня был приказ и было снаряжение, и не оставалось ничего, кроме как действовать с ними. Я закрыл глаза и снова услышал обещание командира дивизии "Что бы ни случилось, мы вернемся за вами".
Я сказал себе громко "Я буду драться, пока этот день не настанет."

30 декабря я получи от майора Такагаши пять тысяч йен в военной валюте для покрытия особых расходов и отбыл из штаба дивизии. В грузовике вместе со мной был сержант по имени Сузуки и шестеро его людей, которые отправлялись на Лубанг, чтобы забрать оставленное там авиационное топливо. Самолеты уже отступили на Лузон, но топливо и бомбы, а также часть персонала, оставались на Лубанге.
Когда я пришел в штаб дивизиона в Маниле, майор Танигучи уехал проводить Ямамото и других, и никто не знал, когда он вернется. Кто-то по моей просьбе заглянул в стол майора, но не нашел фотосъемки, которые я надеялся получить. Я был разочарован, но решил, что, добравшись до Лубанга, я смогу осмотреть его целиком своими собственными . глазами.
Рядом с мостом Банзай, про который мне сказали, что он назван в честь генерала Масахару Хомма, командира Четырнадцатой Полевой Армии, я нашел ожидавшую меня парусно-моторную лодку. Она называлась на японский манер Сейфуку Маару и, должно быть, весила около пятидесяти тонн. Капитан, которому было около сорока, выглянул из-за борта и крикнул "Давай, грузи своё барахло на борт."
Я сказал ему, что мой груз состоит из взрывчатки, и он может отказаться брать ее на борт, если хочет. Майор Такахаши сказал мне, что если капитан действительно откажется, за мной пришлют военное дизельное судно.
"Я не против взрывчатки"- крикнул капитан, "но тебе нужно получить разрешение в канцелярии порта."
Я пошел добывать разрешение, и пока я это делал, лейтенант, ответственный за его выдачу, спросил меня "Ты собираешься оставить взрывчатку на Лубанге и вернуться на лодке?"
"Я не вернусь"- ответил я. "Я отправляюсь на Лубанг, чтобы использовать эту взрывчатку".
Он посмотрел на меня несколько мгновений и сказал: "Жаль. Выпьешь со мной пива на прощанье."
Он предложил мне бутылку Сан Мигеля, но я поблагодарил его и скащал, что не пью. Это была не совсем правда, но я торопился.
"Жаль" – сказал он. "В любм случае, желаю удачи."
Его добродушные манеры подействовали на меня успокаивающе. Я почувствовал немного неудобно, что не принял его гостеприимство.
Когда я вернулся к мосту Банзай, груз уже перегрузили с грузовика на корабль. Шел дождь, ненадолго прекратился, и пошел снова. Я сидел скрестив ноги на палубе под навесом рядом с другими солдатами, и мы ели ужин, приготовленный для нас экипажем лодки.
Капитан сказал мне, что в Маниле было множество частных лодок, возивших грузы для армии, но когда враг высадился в Миндоро, они все ушли в залив Lingrayen. "Моя лодка тут последняя"- сказал он.
Я спросил его, почему он не ушел со всеми, а он ответил: "Мне нужны деньги. На самом деле, расходы растут, мне даже не хватало денег, что дает армия. Поэтому хожу на Лубанг. Тамошние растят много коров, и каждый раз, возвращаясь в Манилу, беру несколько на продажу. Штаб дивизии мне разрешил."
Он сказал, что договорился сделать пять ходок до Лубанга, а эта была третьей. Я вспомнил разговор с лейтенантом Ямагучи.
"Однажды, когда я ехал в Манилу за бензином, я видел лодку, идущую с Лубанга. На ней было множество коров, лежащих на палубе со связанными ногами. У тебя не будет проблем с едой на Лубанге."
Тем вечером в девять Сейфуку Маару вышел из гавани Манилы. Сначала мы пошли на запад. Хотя море было спокойным, всё еще шел дождь, и кругом была кромешная тьма.
В час ночи мы прошли остров Коррегидор в устье бухты. Вместо того, чтобы идти вдоль берега, мы продолжили идти на запад, потому что вражеские торпедные катера появлялись в прибрежных водах то тут, то там. Стояла абсолютная темнота, и единственным звуком был шум двигателя. Мы шли со скоростью около девяти узлов. Я стоял с капитаном в крошечной рулевой рубке и вглядывался во тьму. В любой момент могли появится силуэт вражеского судна. Возможно, в этот самый момент они наводят на нас пушки. Со всей этой взрывчаткой на борту, одного попадания хватит, чтобы мы взлетели до небес мелкими кусочкам. Не могу сказать, что меня это особенно беспокоило. Если это должно произойти, это так тому и быть. Я ничего не мог с этим поделать.
"Если меня убьют" – думал я, "Меня будут почитать как бога в Храме Ясукуни, и люди будут поклоняться мне. Это не так уж плохо."
Сколько еще японских солдат, должно быть, говорили себе то же самое!
Капитан резко повернул штурвал, и лодка накренилась, поворачивая к югу. "Если отсюда идти строго на юг, мы придем в бухту Тилик" – сказал он.
Я кивнул, не сказав ничего, но сам напрягся. Тилик – это название порта, в котором я должен был взорвать пирс.
Дождь закончился к рассвету. Я не спал всю ночь. Остров Лубанг начал виднеться на горизонте.
Постепенно он становился всё больше, пока я не смог видеть в бинокль отдельные листья пальм. На нем были горы, но на вид их высота была не больше пятисот-шестисот метров. Мое первое впечатление от Лубанга было – он должен быть очень неудобным для партизанской войны. Наша лодка набирала скорость и приближалась к острову.
Прочитать целиком

вторник, 7 июля 2009 г.

Ярослав Гашек о постсоветских "либералах"

"Эти четыре человека, встречаясь ежедневно по утрам в винном погребке и рассуждая о большевиках, не знали страха и сомнений. Об этом они говорили каждый день, вкладывая в беспощадное осуждение большевиков всю свою душу. Эти люди были живым газетным архивом, прекрасным фонографом с постоянно наточенной иглой и треснувшей пластинкой, которая шипит, хрипит, но продолжает наигрывать одно и то же. Каждый из них - и торговец кофе, и фабрикант стеклянной посуды, и архитектор, и старший инспектор страхового общества - имел свою излюбленную тему. Торговец кофе рассуждал о смертных казнях; фабрикант стеклянной посуды - о замученных буржуа и царской семье; архитектор - о хозяйственной разрухе и преследовании архитекторов, о комиссарах и голоде; старший инспектор страхового общества - о свободном браке, мятежах и ликвидации страхования жизни.

За их столом с табличкой "Занято" ежедневно умерщвлялись тысячи людей и пылали города. Здесь четвертовали детей аристократов, а китайцы совершали бесчисленные зверства. Здесь вырезали всех большевиков и комиссаров, обрекая на голодную смерть всю Россию. За этим столом вешали и расстреливали русскую интеллигенцию, тут увенчивались успехом ежедневные бунты против Советов, и народные комиссары, навсегда изгнанные из Москвы и Петрограда, бежали с похищенным золотом за границу."

Читать целиком
Прочитать целиком