Новый перевод. "Не сдаваться. Моя тридцатилетняя война"

Некоторое время назад ко мне в руки попала книжка Хиро Оноды "Не сдаваться: Моя тридцатилетняя война". Вкратце о том, кто он такой можно прочитать в Вики: Онода, Хиро. Книжка на английском языке и, насколько мне известно, на русский язык не переводилась и в России не издавалась. Так что я решил её перевести :)

Замечания и исправления приветствуются.

Предисловие

Лейтенант Хиро Онода был официально объявлен мертвым в декабре 1959 года. В тот момент считалось что он и его товарищ Кинсичи Козука умерли от ран полученных пятью годами ранее в стычках с Филиппинскими войсками. Шестимесячные поиски, организованные японским министерством здоровья и благополучия в начале 1959 года, не обнаружили никаких следов двух мужчин.
Но в 1972 году Онода и Козука появились снова, и Козука был убит в столкновении с Филиппинской полицией. В последующие полгода три японские поисковые группы пытались убедить Оноду выйти из джунглей, но единственным результатом, которого они добились, были благодарственные записки за некоторые подарки, которые они оставили.
Это, по крайней мере, свидетельствовало о том, что он всё еще был жив. Благодаря его крайнему нежеланию выходить на контакт он стал легендой в Японии.

В начале 1974 года исключенный из японского университета студент Сузуки, пропутешествовав через пятьдесят стран, и создав массу проблем множеству японских посольств, решил предпринять путешествие через Филиппины, Малазию, Сингапур, Бирму, Непал и другие страны, которые могли бы встретиться на пути. Уезжая из Японии, Сузуки сказал друзьям, что отправляется искать Лейтенанта Оноду, панду и Ужасного Снежного Человека, именно в таком порядке. По-видимому, панда и снежный человек пока ждут своего часа, поскольку всего за пять дней на Лубанге Сузуки нашел Оноду и убедил его встретиться с делегацией из Японии, которую Сузуки взялся организовать.
Сообщение Сузуки о встрече с Онодой породило самую большую лихорадку, когда-либо возникавшую в японской прессе и телевидении. Люди сначала сомневались в правдивости Сузуки, но вскоре филиппинская сторона была поставлена в известность о его миссии, чтобы проверить его рассказы. Сопровождать Сузуки в его поездке отправилось не менее сотни японских журналистов.

Есть несколько теорий, объясняющих – почему возвращение Оноды вызвало такой ажиотаж. Моя теория такова – в Оноде проявились черты того, чего Япония была лишена из-за поражения во Второй Мировой войне – народного героя войны. Схожая шумиха возникала и вокруг возвращавшихся ранее. Всего годом ранее сержант Соичи Йокои вернулся домой с Гуама под трубный звук фанфар. Сейчас, однако, никто не может скрыть чувство, что Йокои был достаточно обыкновенным человеком – слишком обыкновенным, чтобы стать героем. По видимому, лейтенант Онода нужными качествами обладает.
После его сдачи Оноды стало известно, что он умен, красноречив, обладал силой воли и упорством. Это именно те качества, которые японцы любят в своих героях, и в течение трех недель между первым контактом с Сузуки и его приемом у президента Фердинанда Маркоса, количество публикаций в Японии росло с интенсивностью потопа. Когда Онода прибыл обратно в Японию, он был встречен как генерал- триумфант. Норио Сузуки, в свою очередь, в один шаг продвинулся от путешественника до помощника героя.

Обычно я почти полностью индифферентен к героям и героизации. Также меня отталкивает чрезмерная публичность. Прочитав в газете высказывания самого господина Оноды, в которых он говорил о себе, что он не герой, я воспринял их как формальный жест вежливости. Когда мне сказали, что его самолет приземлится в Токио в четыре тридцать сегодня днем, моя реакция была – «Хорошо, мы это можем как-то предотвратить?»

Тем не менее, я человек, и когда пришло время, я отложил свою работу в сторону и sat in front of the set like everybody else. И когда я увидел этого маленького горделивого человека, выходящего из самолета, кланяющегося, а затем стоящего навытяжку в ожидании полагающихся аплодисментов, я внезапно осознал, что он являлся чем-то, чего я никогда не видел – человеком, который до сих пор жил в 1944 году. Или, по крайней мере, лишь несколько дней назад из этого года прибыл. Человек, который тридцать лет носил в своей голове забытую военную пропаганду тех лет. Мысли роились в моей голове. Надо ли мне попытаться встретиться с ним, или кто-то другой уже успел рассказать ему, что у американских дьяволов нет хвостов? Можно ли быть уверенными, что он не сделает харакири прямо на площади? Как воспримет он новую Японию, радикально отличающуюся, по крайней мере издалека, от того, какой она была в 1944-м?

Короче, я попался на крючок. Вместе со всей нацией я на протяжении нескольких недель смотрел как лейтенант Онода приветствовал отца и друзей, лейтенант Онода в своем номере в отеле, лейтенант Онода идет в госпиталь на осмотр, лейтенант Онода завтракает, лейтенант Онода уезжает из Токио в свой родной город в префектуре Вакаяма. Я даже не возражал когда в семичасовых новостях в день его возвращения сюжет о его воссоединении с матерью перекрыл сюжет о попытке захвата самолета над нашими головами в Токио.

Мне стало ясно, что Онода – не простой потерявшийся солдат, но человек сильной решимости и принципов. Несмотря на хрупкое телосложение, он казался ярким представителем породы – чуть помпезный Японский офицер из ушедших времен. Я отчетливо понял, что, раз он оставался на Лубанге тридцать лет, у него должны были быть на это серьезные причины. Я размышлял об этих причинах, и о том, какая психология должна стоять за ними.

Пока мы все вместе смотрели телевидение, Японские издатели боролись за права на издание истории Оноды. Он ошеломил большинство из них, отвергнув самые выгодные предложения и выбрав издателя, чьими молодежными журналами он восхищался в довоенные времена. После встречи и беседы с Онодой я понял, что это решение было характерным для Оноды, так как твердость, с которой он держался на Лубанге, подпитывалась трепетным отношением и ностальгией по счастливом временам беззаботной юности.

Онода не вел какого-либо журнала или дневника, но его память феноменальна. За три месяца с момента возвращения он надиктовал две тысячи страниц воспоминаний, варьирующихся от наиболее важных событий до мельчайших подробностей жизни в джунглях. В июле 1974 статьи начали выходить серией в еженедельнике Shukan Gendai. Одновременно началась подготовка к изданию книги на японском и английском языках, а также началось налаживание связей с заинтересованными издателями за рубежом.

Во время работы над английским переводом, я имел возможность обратиться к Оноде за разъяснением некоторых моментов, и я был поражен яркостью, с которой он мог описывать события, происходившие на любом отрезке времени или способ, которым он делал какой-то предмет или деталь одежды. Он сам сделал эскизы всех диаграмм и картинок для его книги, также как множество других иллюстраций для Японских детских изданий.

Готовя издание английского текста, я получил огромную помощь не только от самого господина Оноды, но и от редакторского коллектива, работающего в Коданша Интернешнл, работавшего над моим переводом с большой заботой и вниманием.

В конце своей книги, Онода спрашивает себя – за что он сражался все эти годы? Моё мнение таково – за честность. Будет ли Онода чествоваться как герой – будущее покажет, но я считаю – будет, потому что в конце концов он победил в своей войне.

Чарльз С. Терри
Токио
7 октября 1974